Э. Гидденс в своей недавно изданной книге "Социология" определяет социализацию как "социальные процессы, в соответствии с которыми дети приобщаются к социальным нормам и ценностям; в этом процессе происходит становление их личности. Несмотря на то, что процессы социализации особенно важны для индивида в детском возрасте, они протекают на протяжении всей его жизни. Ни один человек не может существовать без воздействия на него других людей, и это сказывается на поведении индивида на всех этапах его жизненного цикла ( См.: Гидденс Э., 1999. С. 672).
Семейная социализация является одним из самых первых и самым важным из всех социальных процессов в которые "погружается" ребенок с момента своего рождения. И от того, как произойдет это "погружение", "встреча" поколений, во многом зависит дальнейший жизненный путь ребенка.
Семейная социализация может пониматься двояко: с одной стороны, как подготовка к будущим семейным (половым) ролям и, с другой стороны, - как влияние, оказываемое семьей на формирование социальной компетентности индивида, т.е. на его подготовку к принятию и исполнению разнообразных социальных ролей. Кроме того, семейная социализация выполняет функцию стабилизации как по вертикали - между поколениями, так и по горизонтали - между социальными группами.
Одной из важных функций семейной социализации является функция нормативная. Т. Парсонс как то заметил, что приход каждого нового поколения можно сравнить с нашествием варваров, и только процесс социализации может обеспечить усвоение норм общежития этим "пришельцам". Любое общество может существовать только в том случае, если культура данного сообщества как свод, "общественный кодекс" норм и ценностей усваивается каждым индивидом, если ему или ей предписывается усвоение какого-то минимума поведенческих норм. Сами эти предписания, кроме всего прочего, могут быть выражены как гендерные, т.е. как "социальные ожидания относительно поведения, рассматривающегося как соответствующее для мужчин и женщин" в данном обществе (Гидденс Э., 1999. С. 665). И именно семья как социально-психологическая целостность оказывает социализирующее воздействие на индивида посредством нормативного и информационного влияния. Чем сплоченнее семья, тем эффективнее нормативное воздействие. Сплоченность, о которой здесь идет речь, предполагает ценностное единство, наличие фамилизма, приоритета семьи, подчинения интересов индивида семейным нормам. Однако если эта приоритетность абсолютизируется, происходит формирование конформистского поведения, когда личность ничего не делает без постоянной оглядки на доминирующих членов семьи. Отсутствие сплоченности, дезорганизация семьи открывают двери для внесемейных влияний.
Нормативные влияния вообще и семейные в частности действуют с помощью норм-образцов, моделей поведения, знание которых позволяет каждый раз не искать заново решений в стандартных ситуациях, а вести себя как бы автоматически, в соответствии с принятыми в данной социокультурной среде и усвоенными личностью шаблонами. Семейные ритуалы в наибольшей степени связаны с нормами-образцами, поскольку степень стандартизованности, повторяемости ситуаций повседневной семейной жизни чрезвычайно высока.
Напротив, нестандартные ситуации регулируются с помощью норм-принципов, определяющих ценностную направленность действий.
Нормативное воздействие в семье принимается индивидом, чтобы сохранить свой межличностный статус и получить одобрение от других. Это, однако, не означает, что индивид обязательно разделяет принимаемые им мнения.
При информационном воздействии семьи индивид разделяет семейную картину мира, принимает ее как истинную, но не ищет обязательного одобрения со стороны других.
Семьи "традиционные" и "современные" различаются между собой не как носители нормативного информационного влияния, а по соотношению их участия в социализационном процессе.
Ослабление сплоченности семьи уменьшает как силу ее нормативного воздействия, так и ее надежность и устойчивость как источника информации для индивида.
Особый исследовательский интерес вызывает тот механизм социализации, который присущ лишь семье и не наблюдается в действии всех прочих агентов первичной социализации. Условно этот механизм может быть назван механизмом семейной идентичности.
Методологически определение семейной идентичности предполагает выявление специфического содержания этого понятия одновременно в двух его аспектах: групповом и индивидуальном. Как феномен надындивидуального сознания семейная идентичность больше суммы, составляющих её индивидуальных идентичностей. При этом одновременно он (феномен семейной идентичности) является частью той социокультурной среды, той, правда, изменяемой данности, в темпорально-пространственных и культурных границах, которой осуществляется становление личной семейной идентичности. И в том и другом случаях предпосылкой идентичности выступает сознание группы и индивида, тонкое взаимодействие между которыми в контексте процессов межгрупповой и межличностной коммуникации, поддерживает механизм воспроизводства самоидентичности индивида на следующих этапах социализации, где можно уже говорить об этнической, политической и других формах идентичности. Но первичной моделью любой групповой идентичности индивида, как нам кажется, все же выступает идентичность семейная.
Семейная идентичность подразумевает наличие ощущаемой особости, т.е. совокупности отличительных черт, признаков, социально-психологических характеристик, специфически присущих конкретной семье. На индивидуальном уровне предполагаемое наличие этой особости дает возможность для индивида дифференцировать себя и свою семью от других.
Настоящее понятие было бы неполным без признания наличия так называемого "мы-чувства", являющегося главной частью социально-психологической характеристики группы, цементирующей и превращающей набор определенных признаков, свойств в некую целостность, т.е. идентичность. "Мы-чувство", - как заметил Б.Ф. Поршнев, - выражает потребность отдифференцировать одну общность от другой и является своеобразным индикатором осознания принадлежности к некоторой группе (См.: Поршнев Б.Ф., 1973. С. 15.).
Объективный аспект семейной идентичности означает систему представлений, связанную с конкретными проявлениями особости этой группы. Сам момент объективации группы и особенно характер этой объективации является чрезвычайно важным слагаемым семейной идентичности. В свою очередь, объективация, зависящая от совокупности стереотипных по характеру оценок и представлений контактирующих групп, зависит от особенности межгруппового взаимодействия.
Речь идет о формировании в семье гибкой переключаемости ребенка с кода поведения "среди своих" на код "среди чужих" и обратно.
Чем сплоченнее семья, тем сильнее семейное МЫ, тем отчетливее признаки и атрибуты того, что "мы свои".
Оппозиция своего и чужого распространяется и на общезначимые ценности. Так, было бы дико, если бы дома, в семье близкие люди вели себя как начальники и подчиненные и т.п. Такая тенденция характерна для учреждений общественною воспитания, для детских домов и приютов, воспитатели которых стремятся к тому, чтобы дети, находясь у себя дома, вели себя как "на людях" по "полным" нормам социального поведения.
Однако общечеловеческая норма "своего" поведения в стенах своего дома отменяет служебную субординацию и требует, чтобы, например, гость, даже если он генерал и вообще начальник, вел себя именно как гость и чтобы хозяева не вытягивались перед ним во фрунт, даже будучи в действительности вне домашней жизни его подчиненными.
В этом отношении довольно интересный материал дают так называемые "кризисные эксперименты", которые используются в этнометодологии. В одном из таких экспериментов Н.А. Гарфинкель (один из основоположников этнометодологии) просил студентов вести себя в родительском доме как вежливые гости: например, говорить самим лишь в ответ на вопросы, спрашивать разрешения пройти в туалет, многословно хвалить обед и спрашивать рецепт. В своих отчетах студенты рассказывали, что их поведение привело родителей в замешательство и растерянность. Родители спрашивали, что случилось и что все это значит. Наконец, родители решили, что дети перетрудились или переживают жизненный кризис. Тем самым они нашли объяснение нарушениям правил повседневной жизни и снова привели ее в порядок.
"Кризисные эксперименты" этнометодологов показывают, что наша повседневная жизнь (в том числе и жизнь семьи) конституируется исходя из определенных допущений о нормальности. К конституированию общей социальной реальности относится понимание ее индексных особенностей, реагирование на неопределенность языка с помощью уже известных интерпретаций (См.: Абельс Х. С., 1999. С. 171).
Как известно, в разного рода неформальных группах и кликах (например, подростковых) эта тенденция "свойскости", временной отмены общезначимого абсолютизируется. Поэтому семья противостоит гипертрофии "чужести", навязываемой детям в приютах, и свирепости "мы - свои", обнаруживаемой в шайках и кликах (своеобразным проявлением этого является присущее диким племенам людоедов убеждение, что они никаким людоедством не занимаются: " Мы нас не ели, мы их ели, потому что они - не мы", т.е. не люди).
Именно в семье закладываются основы умения быстро переключаться со "своего" на "чужое" и обратно. Не принадлежность детей к "плохим" или "хорошим" семьям делает их самих "плохими" или "хорошими", а неспособность семьи (благополучной или неблагополучной) привить детям умение отменять там, где надо, общечеловеческое или ущемлять исконно свое. Именно поэтому важно изучать роль социальной структуры в этом процессе, социальные факторы подобного влияния семьи на социализацию личности, характеризующейся гибкостью или ригидностью механизма самоконтроля.
Нуклеарная семья является той изначальной социальной матрицей, внутрь которой уходят корни личности и откуда берутся ее истоки Я. Семья ориентирует ребенка прежде всего на членов семьи и других родственников и лишь затем - на социальное окружение и общество в целом. Для социолога важно знать, как именно в семье индивид (в момент рождения - еще только предпосылка и предусловие человека) делается личностью.
Недостаточно сказать только о конечном результате, надо раскрыть и механизмы социализации. Это заставляет взглянуть на поэтапное формирование личности с точки зрения вклада семьи в становление механизма, управляющего поведением, т.е. в формирование структуры диспозиционной регуляции индивидуального поведения.
Поскольку человек существует в истории и изменяется не за счет анатомических трансформаций или только наследственности, а благодаря изменениям своего поведения и культуры, постольку результаты действий зависят не просто от сочетания внутренних и внешних предпосылок, а от личностного определения возникающих жизненных ситуаций, т.е., говоря другими словами, от их индивидуальной оценки.
Одной из попыток разрешить сложную задачу моделирования структуры поведения является модель диспозиционной регуляции поведения, предложенная В.А. Ядовым (См.: Ядов В.А., 1975. С.93). Диспозиционная структура раскрывает поведенческий механизм этого определения ситуаций. В самом общем виде эта модель выглядит так:
ПОТРЕБНОСТИ - ДИСПОЗИЦИИ - СИТУАЦИИ
В центре этой схемы - система диспозиций (предрасположенностей индивида к восприятию условий деятельности), которая определяет возникающие ситуации повседневной жизни с точки зрения возможностей удовлетворения конкретной потребности, специфической для данного вида поведения.
Индивид рождается с генетически заданным набором физиологических потребностей. Но это рождение происходит в разных по социально-экономическим условиям семьях (семейных ситуациях). Поэтому, анализируя процесс социализации, следует выделять типические ситуации в семьях разного типа, различные образом воздействующие на удовлетворение тех или иных потребностей.
Иными словами, надо знать, какие именно семейные ситуации по фазам семейного цикла и каким образом влияют на те или иные конкретные потребности социализируемого ребенка.
В разных теориях социализации подчеркиваются и разные аспекты семейной социализации, что, собственно, и отличает одну теорию от другой.
В психоанализе внимание фокусируется из инстинктивных влечениях и на роли бессознательного. Так, например, семейные ситуации типологизируются исходя из взаимоотношений матери - сына ("Эдипов комплекс") и отца - дочери ("комплекс Электры"). Среди потребностей выделяется либидо (половое влечение). Изначальная социокультурная конфликтность внутрисемейных ролей родителей и детей обнаруживается, согласно психоанализу, уже в самых ранних детских возрастах. И если она не находит своего разрешения в семье, то активизирует влечения взрослого всю его оставшуюся жизнь (детерминированность, взрослой жизни овитом детства, семейной социализацией в детстве, завершением воспитания в дошкольный период). Психоанализ интересен структурированием личности как взаимодействия противоречащих друг другу "Сверх-Я" ("Super Ego") и Оно ("Id"), достигающих уравновешивания в "Я" ("Ego").
Среди диспозиций центральное место принадлежит Я как главной ценности личности. Поэтому фрейдистская трактовка Я как регулятора между половым влечением к родителю противоположного пола и социальным ограничением этого влечения интересна не содержательным конфликтом между сексуальным и социальным, а моделированием конфликта между обществом и личностью в самой структуре человеческого Я. Важно, что подобная амбивалентность Я обнаруживается с первых дней социализации. В психоанализе показан механизм самоограничения Я, формирования совести или социальной ответственности личности, умения подчинять индивидуальное общему. Любовь или ненависть к родителям порождают чувство вины и разные формы сублимации этих чувств.
В когнитивных теориях, акцентирующих рациональность человеческого поведения, роль семьи обнаруживается в моральном развитии ребенка. Например, теория перехода от эгоцентризма к релятивизму Ж. Пиаже рассматривает эгоцентризм как когнитивную незрелость, как веру в то, что и другие определяют ситуации и события точно так же, как и ребенок, т.е. помещая его в центр Вселенной. Любовь и забота родителей, согласно этой точке зрения, укрепляют этот "реализм", когда мир искривляется под себя и когда оказывается невозможной подлинная кооперация с другими.
В этот же период (до 6-7 лет) зависимость ребенка как младшего от старших связана с его эмоциональной односторонностью по отношению к родителям, чувствами "слепой" привязанности и любви. Именно это, кстати, больше всего нравится в малышах малодетным родителям (бэби-комплекс).
В полноценной семье после 7-8 лет освобождение ребенка от пут эгоцентризма, "реализма" и зависимого почитания родителей идет быстрее. Но процесс формирования более релятивистской картины мира может задерживаться. И тогда в среде сверстников могут разгораться бои за навязывание своей Я-центристской концепции другим. Причем обычно) все успехи приписываются себе, своим способностям, а неудачи - обстоятельствам, "помехам" со стороны других. "Хорошая" социализация в семье позволяет избежать этой тенденции, формирует социально компетентную личность, способную брать ответственность на себя, а не списывать все на неблагоприятные условия.
В теории Дж. Мида процесс формирования Я рассматривается как своего рода отход от центристской тенденции, как включение в свой мир других людей, как умение войти в их роль. Подражая родителям, ребенок учится входить в роль и выходить из нее, но, главное, он научается видеть себя со стороны. "Я-образ'' ("отраженное Я", "Looking-glass Self") - это представление о себе, увиденное глазами других. Чем значимее эти другие для ребенка, тем больше вероятность, что Я-образ будет формироваться под влиянием оценок этих "значимых других" (См.: Абель Х. С.22; С.40-41).
При общении ребенка с отдельными "другими" начинает формироваться обобщенный образ своего Я, причем лучше всего это происходит не при парном взаимодействии, а в групповых интеракциях.
"Генерализованный другой" - это обобщенный образ других, который легче конструируется в группах, а не в диадных (парных) контактах. В сплоченных семьях "генерализованный другой" идентифицируется с семейным МЫ и Я-образ складывается не как простая сумма образов других людей, а как концепция Я, присущая "генерализованному другому". Чем интегрированнее семья, тем не- противоречивей Я-концепция ребенка.
Различия Я-образов в разных группах - проводниках (агентах) социализации - будет заставлять человека подбирать таких "значимых других", которые будут подтверждать сложившуюся Я-концепцию.
Таким образом, умение входить в роль другого и видеть себя его глазами формирует ценность своего Я посредством переключения с одних ролей на другие. В теории Дж. Мида также подчеркивается та особенность ранней социализации, которая связана с неизбежностью уравновешивания противоположных тенденций, а, следовательно, с важной ролью семейного Мы в становлении Я.
Большой вклад в понимание процессов социализации, в том числе и семейной, внес американский социолог и социальный психолог Эрик Эриксон.
Эрик Эриксон формулирует концепцию эго-идентичности и обозначает "проблему идентичности" как ключевую тему современности.
Идентичность рассматривается Эриксоном в двух её важнейших параметрах: тождественности (неизменность личности в пространстве) и целостности (преемственности личности во времени).
Осознание своей тождественности через принятие своей принадлежности группе означает осознание человеком себя в качестве субъекта внутригрупповой деятельности, которое предполагает в свою очередь принятие на себя определенных прав и обязанностей, реализуемых в социокультурных ролях.
Однако синтез всех трех компонентов идентичности станет возможным при условии того, что перечисленные параметры идентичности будут иметь подтверждение в кругу значимых для личности людей. Последнее обстоятельство концепции Эриксона вывело его из круга ортодоксального психоанализа.
Формирование эго-идентичности представляет собой длительный процесс, охватывающий два первых десятилетия жизни, и проходит через пять из восьми стадий эпигенетического развития личности. Вместе с тем весь процесс психосоциального развития индивида Эриксон сводит к восьми стадиям, длящимся всю человеческую жизнь.
На каждой стадии развития выводятся свойственные этим периодам альтернативные психологические новообразования, которые означают достижение индивидом чувства доверия, автономии, инициативы, предприимчивости, способности к сопереживанию и т.д. Обозначение каждой из них есть формулировка ответа на вопрос: "Кто Я?". Напротив, провал в развитии той или иной стадии порождает кризисы в развитии личности (кризис доверия, чувство неполноценности, неспособности к выбору ролей, наконец, психическая стагнация и изоляция от общества).
Процесс формирующейся идентичности обладает собственной динамикой. Э. Эриксон выделяет три процесса, составляющие её динамику, с помощью которых происходит интеграция человеческого "Я" в устойчивое осознание индивидом своей самотождественности и целостности, т.е. идентичности. Это "кризис идентичности", "диффузия идентичности" и "неспособность к формированию идентичности".
В свое время замечательный американский антрополог Маргарет Мид, заслужившая еще при своей жизни лавры классика американской антропологии, задалась целью обнаружить в традиционных системах социализации детей в примитивных обществах те же проблемы, над разрешением которых бьются психологи и педагоги современного западного общества. М. Мид пришла к выводу, что проблемы наших детей есть порождение нашей цивилизации и особенно двух ее последних столетий, когда возникли два новых типа культурной социализации - кофигуративный ( где и дети и взрослые учатся у сверстников) и префигуративный (где взрослые учатся также у своих детей). Культура примитивных народов выработала такие механизмы социализации, которые позволяют совершить переход из мира детства в мир взрослых безболезненно в рамках постфигуративной культуры (См. Мид М. 1988. С. 322-323).
Данные социологические обобщения М. Мид и Э. Эриксона, как нам представляется, внесли важный вклад в исследование процессов семейной социализации, позволили исследовать эти процессы средствами кросскультурного анализа.
Мы привели здесь лишь отдельные примеры из множества социально-психологических теорий формирования Я, чтобы проиллюстрировать становление центрального элемента диспозиционной структуры поведения личности. Степень вовлеченности в Я жизненных ценностей определяет как иерархию потребностей, так и выбор тех или иных средств их удовлетворения.
Социализация в семье может трактоваться и как формирование базовой иерархии индивидуальных потребностей. Если выделить три основных уровня потребностей - потребности в физическом, психологическом и социальном самосохранении, то, в принципе, каждый из них может быть высшим и соответственно определять ту или иную направленность личности. Вместе с тем указанная последовательность этих потребностей раскрывает их изначальную иерархию - прежде чем ломать голову над смыслом бытия и стремиться оберегать свое Я в общении с другими, надо быть хотя бы относительно сытым и одетым. В повседневности все взаимосвязано: та или иная направленность личности обнаруживается лишь как каденция в массе повторяющихся ситуаций.
Среди потребностей социального уровня - в образовании, труде, творчестве - выделим и потребности в браке и семье. Важно выяснить их значимость для социального самосохранения личности, то, какую роль они играют для сохранения и повышения социального статуса индивида, а также для творческого самосовершенствования личности, для ее полноценной самореализации.
Семейная социализация ребенка имеет решающее значение для становления семейных потребностей. Общий семейный климат прямо влияет на восприятие детьми семейных ролей и на желание обзавестись в будущем своей семей. Этот климат в значительной мере неблагоприятен ныне для адекватной потребности в семье и семейных ролях - отсутствие совместной деятельности родителей и детей, которая непосредственно цементирует семейное единение, ведет к атмосфере потребительства и бытового самообслуживания, к редукции семейных ролей до уровня бытовщины. Профессиональная занятость членов семьи вне дома превращает эти редуцированные семейные роли и потребности в "бремя". И, к сожалению, социальная проблема соотношения семейных и внесемейных (прежде всего профессиональных) ролей все чаще трактуется через перераспределение семейных ролей, через "справедливое" разделение семейного "бремени" между мужем и женой. В любом случае, формирование семейной (саморепродуктивной) потребности у индивида закладывается в процессах его или ее семейной социализации. Так, Р. Лейн показал, что юноша, находящийся под гнетом семьи, будь то в США или Германии, позднее в меньшей степени склонен связывать себя какими-либо обязательствами, нежели те молодые граждане, которым предоставлялась большая свобода в семье.
Отдельно следует остановиться на роли семьи в процессах социализации в условиях тоталитарного и демократического общества. Влияние первичных факторов социализации повсюду является решающим. Но семья, например, не во всех контекстах выступает одинаково значимым фактором социализации. Именно в самой природе тоталитарных государств заложено стремление как можно более ослабить воздействие соперничающих факторов на "молодежь государства", которую оно рассматривает как свою полную собственность.
Примеры тоталитарного правления представляют возможность исследования интересных "клинических аномалий" в отношениях между семьей и "режимом". "Ваша поддержка не имеет значения, - кричал Гитлер колеблющимся немцам. - Мы подчиним своему влиянию ваших детей во что бы то ни стало!". Те методы, которыми тоталитарные режимы удерживали или пытались удержать под своим влиянием молодежь, свидетельствуют о том, какую важную роль выполняют средства управления процессом социализации. Единственной партии даруется вся полнота власти. Ей подчиняются школы и весь процесс формирования молодежи; она борется против развития противоречивых, плюралистических влияний. Определение тех пределов, в которых таким режимам реально удается уравновесить противоборствующее влияние, могло бы явиться интересным объектом социологического исследования. Другим не менее интересным объектом исследования может стать процесс нивелировки семейного воздействия в религиозных сектах тоталитарного типа.
Несомненно, что плюралистические общества стремятся обеспечить право на существование многих противоречивых факторов и процессов социализации. Семейные ценности в плюралистическом обществе становятся приоритетными. Хотя не следует полагать, что семья, друзья, школа, церковь или СМИ будут прививать и распространять одинаковые ценности и мнения - в этом, собственно, и заключается существенной отличие процессов социализации в демократическом обществе от тоталитарного. Схема такого влияния такова: семья воспитывает в ребенке восприимчивость к тому, что ему позднее скажет священник, что затем повторит газета и что еще раз ему объявит его партия. Результат социализации обретает весьма своеобразную культурную конфигурацию.
И семья, и религия, и этнос - все они в известном смысле могут рассматриваться как носители собственной меры социальности и культуры. Однако резонен вопрос, каким образом достигается идентичность между этими носителями социокультурного? Представляется, что именно система "Учитель" обеспечивает эту идентичность, являясь способом соединения различных носителей социокультурного и представляющую собой "сложную, очень дифференцированную систему, которая обеспечивает преемственность знаний, культуры, традиций..." (См.: Моисеев Н.Н. 1987. С.115-116.). Но об этом другая наша работа.

Использованная литература:
1.Абельс Х. Интеракция, идентификация, презентация: Введение в интерпретивную социологию. СПб: Изд-во "Алетейя", 1999.
2.Гидденс Э. Социология. М.: Эдиториал УРСС, 1999.
3.Мид М. Культура и мир детства. Избранные произведения. М. Главная редакция восточной литературы издательства "Наука", 1988.
4.Моисеев Н.Н. Алгоритмы развития. - М.: Наука, 1987.
5.Поршнев Б.Ф. Противопоставление как компонент этнического самосознания. - М.,1973.
6.Эриксон Э. Детство и общество. - Изд. 2-е перераб. и допол. - СПб., 1996.
7.Ядов В.А. О диспозиционной регуляции социального поведения личности// Методологические проблемы социальной психологии. М., 1975.